Ламанова Надежда

В 1941 году в центре Москвы оборвалась жизнь русской моды. Не стало Надежды Ламановой, великого русского модельера и художницы, которой рукоплескал Париж. Ее боготворили современники, а каждая модница в ХХ веке мечтала о платье от Ламановой как об удаче всей жизни.

Моделистка от бога

Старшая из пяти дочерей полковника Петра Михайловича Ламанова, Надежда Петровна Ламанова родилась в Нижнем Новгороде в 1861 году. После смерти родителей, совсем девочкой, она осталась главой семьи с младшими сестрами на руках. В Москве, окончив школу кройки и шитья Ольги Сабуровой, дворянская дочь очень быстро сделалась ведущей закройщицей в знаменитой тогда мастерской Войткевич. Талант у нее был от бога: любую фигуру она могла представить в лучшем свете. Мастерски убирая лишние объемы, легко изменяя пропорции, мадемуазель Ламанова скоро стала самой популярной среди мастериц.

Слух о способной моделистке по Москве распространялся стремительно. Хотя она и не слишком церемонилась с заказчицами, устраивая многочасовые примерки до полного изнеможения. Но придирки "тиранки" терпели безропотно - платье получалось "как из Парижа". Скоро "платье от Ламановой" вошло в московский словарь так же, как коньяк от Шустова, чай от Абрикосова или филипповские калачи. Марина Цветаева даже зарифмовала ее фамилию в строчках "та богиня мраморная - нарядить от Ламановой".

Между тем она совсем не умела шить, говоря, что архитектор не кладет камни - это дело рабочих. Обволакивая, драпируя, закалывая ткань булавками в только ей ведомых местах, она добивалась изумительных линий и силуэтов. Дамы, понимавшие толк в моде, предпочитали ее платья - настолько тонким был у нее вкус. Предлагаемые решения клиентки называли волшебными. И было за что: парижские модные тенденции Ламанова опережала едва ли не на сезон.

Когда законодатель парижской моды Поль Пуаре попал в Россию, он был поражен, что модели Ламановой ничуть не уступают европейским идолам моды Ворту, Пакэну, Дусе. Надеждой Петровной француз был очарован и тут же вписал ее в контекст своих представлений о России: "...Ламанова стала моей дорогой подругой. Это она мне открыла очарование Москвы - этих драгоценных ворот в Азию. Она и сейчас мне видится на фоне икон Кремля, куполов собора Василия Блаженного, прекрасной коллекции современной живописи господина Щукина...".

Из Дома мод в Бутырки

Большие модницы Мария Ермолова, Ольга Книппер-Чехова, Вера Холодная восхищались вкусом и талантом Ламановой. Они стали ее главными моделями и рекламными агентами. Стоило кому-то из них показаться в ее платье, назавтра его хотели все. Скоро Ламанова стала шить для всей театральной Москвы. Она быстро стала своей в артистическом кругу еще и благодаря мужу, Андрею Павловичу Каютову, актеру-любителю с громким псевдонимом Вронский.

К тому же он был богачом. Став управляющим московским отделением знаменитого страхового общества "Россия", в 1885 году он помог Надежде Петровне открыть свой дом моды на Тверском бульваре. Все там было самое передовое и роскошное: огромные закроечные столы из липы, зеркала в пол, целый штат ассистенток и портних. Работы выполнялись уникальные, материалы и украшения доставлялись прямо из Парижа. В 1910 году мастерицами Ламановой по эскизу Бакста были вышиты стеклярусом дивные вечерние труакары из муслина для первой московской модницы балерины Екатерины Гельцер. Когда она появлялась в них на званых раутах, это было лучшей рекламой.

Слава Надежды Ламановой росла, и самые знатные модницы, включая первых дам императорского двора, выстраивались к ней в очередь. Ее платья нещадно копировали, безуспешно подражая стилю, а пределом мечтаний тогдашних эстеток был портрет Серова в платье от Ламановой...

Увы - все смела революция. А вскоре и сама Надежда Петровна как официальная "поставщица двора Ея Императорского Величества" угодила в Бутырки. Спасло только заступничество Горького, жена которого, актриса Художественного театра Мария Андреева, была давнишней клиенткой Надежды Петровны.

Шаляпин в своем роде

Выжить ей помог театр. Для большевиков он стал мощным орудием пропаганды, а для барыни с прежними представлениями о жизни, искусстве и моде - средством к существованию. Из остатков драпировок, а то и полотенец и одеял, она умудрялась шить потрясающие вечерние туалеты для вахтанговской "Принцессы Турандот", обшивала мхатовские спектакли "Зойкина квартира" и "Женитьба Фигаро".

Станиславский называл ее "нашей драгоценной, незаменимой, гениальной, Шаляпиным в своем роде". Он не мог обойтись без нее ни дня и неизменно брал с собой на загородные прогулки. Вместе они смотрелись превосходной парой: он, седой, хотя и в пледах, но с прямой спиной и барской вальяжностью, а рядом она - в кольцах, со старомодной прической и царственной осанкой, прелестно женственная и трогательно беспомощная.

Беззащитной, впрочем, Ламанова была только с виду. Проявляя колоссальную волю и изобретательность, она создавала дивной красоты платья, хотя работать ей приходилось уже не в собственном Доме моды, а в своей скромной квартире в Еропкином переулке. И не с тафтой и кружевами, а с холстом и льном.

Теперь предметом ее забот была рабоче-крестьянская мода. В руках Надежды Ламановой даже самая грубая ткань становилась произведением искусства. В созданную ей "Мастерскую современного костюма" опять потянулись клиентки: теперь это были не элегантные барыни, а простоватые жены и дочери комиссаров, которые хотели одеваться по моде, чтобы "не срамиться перед лицом мировой реакции". Каким-то особым чутьем она отлично знала все, что происходит за границей, и опять опережала модные тенденции, следуя лишь собственному вкусу. В 1923 году для Лили Брик она создала дивную шляпку cloche, элегантную и своеобразную. Скоро Ламанова попала в Европу.

Триумф "мамы Нади"

Когда в 1925 году на Всемирной выставке ее модели увидел Париж, в павильоне СССР было не протолкнуться. Среди экзотических для европейского глаза набивных ситцев с серпом и молотом и павлово-посадких платков платья Ламановой поражали элегантностью. Выполненные в стиле "а-ля рюс", столь популярном на Западе благодаря эмигрантам, они были украшены вышивкой по рисункам подруги, скульптора Мухиной, и оказались свежим словом в моде. Кстати, ее соперницами в Париже были давние клиентки: великая княгиня Мария Павловна, князь Феликс Юсупов с супругой и многие другие русские аристократы, вынужденные заняться моделированием, чтобы заработать на хлеб.

Гран-при выставки достался Ламановой, и за всеобщими восторгами никто не заметил, что бусы, украшавшие ее платья, были из хлебного мякиша.

После Парижа газеты СССР трубили о ее победе как триумфе всей советской моды, забывая, что этого понятия просто нет, вернее, оно существует только в лице Ламановой. Но ей некогда было следить за оценками. "Студия художественного производственного костюма", статьи в журналах "Красная нива", театральные премьеры, частные заказы - по востребованности ее жизнь напоминала прежнюю. А тут еще киношники, которые тоже хотели платьев от Ламановой. Это благодаря ее костюмам герои фильмов "Аэлита" Протазанова, "Цирк" Александрова и многих других первых советских лент смотрелись элегантными и раскованными, не хуже европейцев.

В 1931 году она потеряла мужа и поселилась с сестрами, которые стали ее главными помощницами. Диктатор в мастерской, в семье она была мягким человеком, иначе как "мама Надя" никто ее не называл.

До конца своей долгой жизни Надежда Ламанова оставалась примером art de vivre: беспечная с виду и с железной волей внутри. Умерла она внезапно, 14 октября 1941 года: хлопоча об эвакуации, оказалась в сквере у Большого театра и присела на скамейку...