Затянем пояса
На дворе двадцать первый век, а корсет из «пережитка прошлого» ненавязчиво превращается в актуальнейшую деталь женского гардероба. Более того, в самостоятельный вид одежды.
Удивительно широкие ремни, шнуровки с глубоким декольте на платьях и блузках, огромное разнообразие поясов – они присутствовали почти в каждом показе сезона. Как корсаж из кожи или сукна, корсет фигурировал в моделях Вивьен Вествудт, расшитый блестками и золотом – в коллекции Кристиана Лакруа. Тьерри Мюглер предлагает комплект из прозрачного шифона с корсетом цвета шампанского, Баленсиаго – пояса на шнуровке, похожие на корсеты, но не столь плотные, словно воспоминание о конце восьмидесятых.
Корсет нового тысячелетия многолик и переменчив. Он то полупрозрачен, откровенно дерзок и агрессивно сексуален, то почти невинен и наивно старомоден. Это вещь-перевертыш, своего рода игрушка для милых дам. Он подходит абсолютно всем: худеньким и пышкам, роковым примам и целомудренным гимназисткам. Он подчеркивает достоинства и скрывает недостатки, прячет и обнажает одновременно.
Итак, корсет возвращается, и возвращается не как однодневная вещь, а как модная тенденция на ближайшее время.
Броня под платьем
Пожалуй, ни одна другая часть дамского платья не вызывала столько яростных споров, как корсет. Он появился почти пять веков назад и оказался необычайно живуч и несгибаем не только в прямом, но и в переносном смысле слова.
Родина корсета – Испания. Именно там верхом элегантности считался силуэт «двух конусов», или, как его еще называли, «песочные часы». И именно там появились кринолин и корсет. Последний представлял собой лиф платья со вставленными металлическими пластинками. Талия становилась резко подчеркнутой, а расходящиеся от нее вниз жесткие складки делали фигуру еще более стройной, а осанку особенно горделивой. Правда, давалось эта красота немалой ценой: каркас превращал платье в своеобразный футляр, в который нужно было входить. Да и весил такой наряд немало, – шился он из парчи и бархата.
В XYI веке Испания становится ведущей политической державой Европы и законодательницей мод. Придворный женский «испанский» костюм распространяется повсеместно. В Англии он появляется с началом царствования Марии Тюдор. Но особенного расцвета достигает при дворе королевы Елизаветы. В ее гардеробе насчитывалось более трех тысяч необычайно дорогих платьев. (Поневоле задумаешься о влиянии имени на характер, ведь ее российская тезка - Елизавета Петровна, оставила после себя пятнадцать тысяч платьев и пустую казну).
Во Франции «крестной матерью» корсета стала Екатерина Медичи. Кстати, помимо этих «лат», в обиход вошла еще одна крайне полезная вещь – дамские панталоны. Их шили из дорогой ткани и покрывали златошвейной вышивкой или полосками парчи.
Женщина затянутая, зашнурованная (почти замурованная) в платье-броню являла собой поистине неприступную крепость – ни одеться, ни раздеться самостоятельно. Правда, решения этой проблемы находились, и подчас весьма радикальные.
Проспер Мериме в своем романе «Хроники царствования Карла IX» так описывает утро после счастливого свидания Бернара Мержи и придворной красавицы-испанки, г-жи де Тюржи:
« - Ах, это мой корсет! Матерь божья! Что же мне делать? Я все шнурки перерезала вашим кинжалом!».
В то же неспокойное время, когда заговоры, убийства и измены были делом хотя и неприятным, но вполне обыденным, корсеты частенько спасали жизнь своим владелицам, выполняя функции своеобразного бронежилета. В знаменитом романе «Три мушкетера» удар кинжала приходится на корсет, а Миледи, прекрасная авантюристка и недостойная супруга Атоса, отделывается пустяковой царапиной и обмороком.
Итак, с легкой руки венценосных особ, корсет стал вещью повседневной и обязательной. И на протяжении веков менялась лишь его форма, но не содержание.
В поисках бюста
Кстати, о форме. Перманентным оставался лишь акцент на талию, как можно более тонкую. Тут нельзя не поражаться суетности модниц, отдавая, однако, должное спартанской терпеливости кисейных барышень и почтенных матрон. Очень показательна в этом смысле первая сцена из «Унесенных ветром » Скарлет – Вивьен Ли держится за колонну кровати и командует шнурующей ее няньке: «Туже! Туже!..». С остальными частями тела дамы распоряжались по вкусу. А вкусы менялись. Так, согласно «испанской моде», грудь не должна быть пышной, а скорее наоборот. Корсеты вместе с талией стягивали и бюст, а дабы оный не рос, девочкам на грудь привязывали свинцовые бляшки. Интересно, что такая любовь к плоскогрудию благополучно просуществовала до начала XX века в некоторых районах Германии и Швейцарии. Один из путешественников середины девятнадцатого столетия так рассуждал о местных жительницах: «Формы их тел дюжие и крепкие, бедра широкие, ноги соразмерно построены. Только одного недостает – это грудей. Причина – в том, что при начале возмужалости заключают в такой тесный корсет, который можно сравнить только с панцирем…В Брюгенцервальде матери правильно формирующихся девушек прикрепляют к грудной клетке особенные деревянные тарелки, чтобы насильственно воспрепятствовать развитию этого естественного украшения женщины».
Утягивали бюст и в «золотые двадцатые» - уже специальным эластичным корсетом. В моде были дамы узкобедрые, худенькие женщины-мальчики, или как их еще называли «garconne» (что на французском и означает «девушка-мальчишка»).
Но, начиная с эпохи Людовика XIY, определяющее влияние на одежду оказывает мода французского двора. «Король-солнце» играет роль властелина всего цивилизованного мира с таким достоинством, изяществом, тактом и одновременной твердостью, что его собственные взгляды на литературу, искусство, одежду повсеместно становятся образцом. Версальскому «диктату» охотно, может быть, даже слишком охотно подчиняются все. Король любил все прекрасное, и конечно, прекрасных дам. И корсет уже не стягивает, а, напротив, приподнимает и подчеркивает грудь.
Талия остается осиной, а бюст пышным и открытым весь «галантный век» - нравы в свете нестроги, миром правят фавориты и фаворитки, а дама, не имеющая любовника, воспринимается в обществе странной, отсталой, «demode». Мода стирает не только национальные, но и сословные различия. Даже маленькая дочка горожанина выглядит женщиной в миниатюре: тот же кринолин, те же остроносые туфельки на высоких тонких каблучках – ноги должны быть «приспособленными для менуэта», тот же корсет с удлиненной талией и очень низким декольте. Правда, в мещанской среде накидывали кружевную косынку на откровенный вырез, обнажающий грудь до середины сосков.
В поисках талии
Французская революция 1789 года смела аристократию, а вместе с ней и все атрибуты изящного века. Ушли в небытие роскошные празднества и парадные туалеты, кончилось время высоких париков и бантов, кринолинов и пудры – их почитатели закончили жизнь на гильотине, или бежали из страны, сменив имя, потеряв состояние. Парижские парикмахеры, портные и шляпницы остались без работы. Все, что раньше признавалось неприличным, вульгарным становится нормой.
Корсет не вынес столь тяжких потрясений. Даже когда времена смягчились, и наступила эпоха Директории, он не вернулся. Почему? Трудно ответить. Может, навевал своим потенциальным владелицам ужасные воспоминания, может, более практичная и свободная английская мода пришлась по сердцу несчастным изгнанникам, а может быть женщины почувствовали сладкое слово «свобода» не только в декларациях, но ощутили его в самом прямом смысле – всем своим естеством?.. Так, или иначе, но пройдя через все кровавые потрясения Революции, уцелевшие парижские модницы стали старательно осваивать новую, бескорсетно- республиканскую моду. Демократические убеждения и манеру поведения хотели выразить в костюме, похожем на античный: свободно струящихся легких платьях с высокой талией, с оголенными руками и плечами, обуви без каблуков, прическе «a la Titus». Только при петербургском и венском дворах корсеты и кринолины еще носили какое-то время.
Корсет сошел со сцены на долгие годы, как тогда казалось, навсегда. И, хотя в 20-х годах XIX века талия снова вернулась на свое место – над бедрами, и ее даже стали слегка зашнуровывать, тугой корсет воспринимался как нечто устаревшее, как вещь из «бабушкиных сундуков», подходящую скорее для забавного карнавала. Именно в корсете, «затянутая, с набеленным лицом» и «всеми незаложенными бриллиантами» покойной матери появилась перед Алексеем Лиза Берестова, пушкинская барышня-крестьянка. (В те времена краска исчезла вместе с корсетом, бриллианты, да и золото, вообще, не носили даже замужние женщины, не говоря уж про девиц. А самым стильным дамским украшением были живые цветы.) Не удивительно, что жених бежал от такой суженой в панике, не убоявшись даже отцовских угроз лишить наследства.
Невольно вспоминается и другая пушкинская героиня в «тугом корсете» – Пиковая Дама, старая графиня «одетая по моде семидесятых годов» – времени, когда в Париже она слыла «Русской Венерой», времени расцвета ее молодости и красоты.
Но женщины уже соскучились изяществу. И немудрено – почти четверть века они проходили в платьях без талии. При всей своей практичности, такие одеяния были весьма невыгодны для внешности. И корсет, с которым так боролись, над которым потешались, явился вновь, правда, в несколько смягченной форме –коротким и не столь жестко зашнурованным.
Вперед, к природе!
К концу девятнадцатого столетия корсет стал очень тугим, закрывал верхнюю часть бедер и придавал корпусу особо модную S-образную форму. Женщины хотели подчеркнуть все свои прелести: роскошный бюст и ту часть тела пониже спины, о которой не принято говорить в приличном обществе. Популярный «cul de Paris» (парижский зад) создавался при помощи турнюра – подушечки, которую подкладывали сзади под пышные складки юбки.
Это был настоящий ренессанс. Корсет носили все. Даже мужчины, желавшие выглядеть статно и моложаво. (Носили, естественно, мужской). Десятилетних девочек заботливые мамы паковали в плотный лифчик, к двенадцати годам – одевали в корсет. Сейчас трудно в это поверить, но тогда корсет считался совершенно необходимым условием формирования хорошей фигуры. Младшая дочь Льва Толстого, Александра, рассказывала об этом в «Воспоминаниях»: «- У тебя тело, как обрубок. Пора уже надевать корсет! – говорит maman. Я же больше всего на свете ненавидела корсет и подмышечники с запахом гелиотропа, которые няня пришивала к платьям …». Еще более беспощадна Марина Цветаева: «Мне скоро шестнадцать, Асе – четырнадцать…Шарлоттенбург близ Берлина. Знойное время дня и года. Устрашающая девическая мода тех лет: длинные юбки, длинные рукава, тиски обшлагов и пройм, капканы воротников. Не платья – тюрьмы!..». Корсет носили даже при беременности, отказываясь от него только на самых поздних сроках.
Первыми, кто осмелился восстать против корсета, были врачи. Именно гигиенисты доказали, что ношение корсета способствует острому кислородному голоданию, подобному тому, что человек переживает на большой высоте в горах. Было издано множество статей и монографий о вреде корсетов. Суть сводилась к тому, что постоянное ношение корсетов приводит к смещению внутренних органов и нарушению их работы, малокровию, чахотке, головокружению и обморокам. (Вспомните, как легко лишались чувств героини романов, – это вовсе не авторский вымысел, а суровая реальность того времени.)
Как ни странно, многие дамы не собиралось отказываться от своего любимца и утреннее одевание превращалось в процесс наложения оков на целый день. Правда, корсеты стали более прогрессивные и щадящие «эластичные». Лишь самые отважные «эмансипе» корсета не носили.
То, что не удалось докторам и суфражисткам, совершил Поль Пуаре, этот блистательный «тиран моды». «Я объявляю войну корсетам!» – заявил решительный француз. В 1906 он создает новое платье. Силуэт повторяет изгибы тела, как мягкая волна. Фасон так и называется – «La Vague» - “Волна” и дарит своему создателю бессмертие и прижизненную славу. Великий кутюрье попал точно в цель. Новый костюм вполне отвечал господствующему в искусстве стилю модерн, моде на идеи восемнадцатого столетия и интересам защитниц женских прав, требующих радикальных реформ одежды. А еще до Пуаре прелестные танцовщицы с вуалями Айседора Дункан и Мата Хари в полной мере показали превосходство красоты естественной над искусственной.
По сравнению с зашнурованными и тяжело разряженными красотками, новая женщина выглядит необыкновенно свежей, юной и гибкой. Под легким платьем она скрывает не хороший корсет, а хорошую фигуру. Первой моделью Пуаре стала его жена Дениза, и неожиданно все парижанки захотели выглядеть также. Взамен устаревшего корсета метр предлагает бюстгальтер и легкий пояс для чулок.
Прижизненная реабилитация
Но, подобно птице Феникс корсет возникает вновь в 50-е годы ХХ века. Модой снова правили мужчины. А они желали видеть дам тонкими, сверхизящными и соблазнительными. Кристиан Диор реанимирует корсет. «Я освободил женщин от природы!» – заявляет он и создает для своих моделей облегченный вариант корсета из тюля и китового уса, на жестких крючках и с невинной подкладкой в декольте.
Дамы без боя сдавали отвоеванные позиции и возвращались назад, в кухню и детскую – после тяжелых военных лет им снова захотелось почувствовать себя просто женами и мамами. Женские журналы настойчиво рекомендовали «всегда и везде носить корсет или жесткий пояс» - как при чистке квартиры пылесосом, так и во время приема гостей. «Никогда не забывайте, что вы - прежде всего супруга!». Для этого требовалось сохранять лицо и держать осанку.
Под дневное платье, под свитер и юбку женщины надевали двойной «каркас»: плотный бюстгальтер с простроченными остроконечными чашечками и эластичный пояс-корсаж в две ладони шириной. Правда, последнее приспособление нередко скручивалось и сверху и снизу. Пышные нижние юбки усиливали вожделенный эффект «песочных часов».
Окончательный удар по корсету нанес рок-н-ролл. Новый энергичный танец и прежнее белье оказались несовместимы. Девушки перестали носить даже чулки и бюстгальтеры – отдавали предпочтения колготкам и свободной любви.
Тень корсета возникает в коллекциях конца восьмидесятых: начинают носить широкие пояса, шнуровки на высоких кокетках юбок. Мадонна появляется на концертах в белом корсете от Жана-Поля Готье.
В конце девяностых корсет вновь явился на подиумах в разных вариантах, всевозможных цветов, - как самостоятельная часть верхней одежды, а не только как нижнее белье.
Новый век начинается. Образ корсета отражается в творениях великих кутюрье, тревожит воображение, как призрак Вечной Женственности.
Текст: Юлия Димитрова
