О Татьяне Парфеновой говорят все. Модельер, хозяйка Модного Дома на Невском. У нее заказывают одежду самые известные люди Москвы, Санкт-Петербурга, Парижа... Актеры, художники, журналисты, политики, бизнесмены, звезды эстрады...
Модный дом Татьяны Парфеновой - очень большой, с салоном, цехами, офисом, подвалом-будущим рестораном, С лестницами и черными ходами. Это настоящий питерский дом, и все, кто там работает - настоящие питерские люди, спокойные, сдержанные и приветливые. Корреспонденты Marie Claire проникли за кулисы, где Татьяна Парфенова рассказала им историю своей жизни.
...Детство по-настоящему важно для меня. Все, что тебе тогда открыли, показали, о чем рассказали, потом проецируется на дальнейшую жизнь. И ты живешь или очень счастливым, или...
- Вы помните, как вас тогда одевали, свои физические ощущения от одежды?
- Меня любили одевать. Может быть, потому, что я не отличалась красотой, Моя старшая сестра, напротив, была очень привлекательной - густые волосы, большие глаза. Я на ее фоне смотрелась таким тощим, таким странным ребенком. Она была аккуратная, а я свои платья рвала и пачкала. Она была "золото", меня сложно было так назвать. Родители ужасно любили надевать на меня шляпы. Очень мне запомнились капоры и беретики с резиночкой. И еще я помню жилеточку, к которой пристегивались чулки, а сверху надевались штанишки с начесом. Эта процедура утреннего застегивания живет во мне до сих пор. Да... Шили тогда много. Сейчас не то, все изменилось. Тогда женщины много вязали, ходили к портным. Это была красивая традиция.
- Какой период вашей жизни был для вас самым трудным?
- Лет с двадцати до двадцати восьми. Надо было придумать, чем все-таки заниматься. До двадцати мне казалось, что заниматься надо всем. Я и сейчас чувствую, что могла бы делать очень многое. И у меня такая тоска, что уже не получится... Например, стать врачом-диагностом.
- Насколько я знаю, у вас художественное образование.
- Я занималась живописью. Но потом поняла, что продолжать все-таки не смогу, потому что не чувствую себя достаточно способной, и должна выбрать что-то другое, например, керамику. Ужас в том, что я очень долго размышляла, чему себя посвятить, а потом все решила стихийно, можно сказать, с закрытыми глазами. Это до такой степени смехотворная ситуация. Надо же было выбрать именно то, о чем ты вообще не имеешь понятия! То, что тебя абсолютно не увлекает, то, что тебе всегда казалось второстепенным. И даже ненужным, мешающим человеку. Понимаете, я всегда считала, что одежда - это хорошо, а вот мода - не нужна в принципе.
...Я всегда думала, что это какое-то низкое занятие. И даже долго не встречалась со своим преподавателем живописи. Мне было стыдно ему признаться, чем я занимаюсь. Мне казалось, что я настолько не оправдала его надежд. Все это не было для меня важной частью жизни человека. Сейчас я считаю, что дать людям одежду удобную, добротную, долго живущую - моя задача. А модно это или не модно - мне не важно. Я не могу создать орбиту вокруг своей одежды. К моде у меня никогда не было отношения как к творчеству. Я считала, что производство одежды - такая форма деятельности, куда ты можешь внести только свои представления о цвете и пропорциях. Потому что вся одежда как таковая давно уже создана. Понимаете, сюжеты все написаны уже давно. Схемы всего существуют, концепции. И я не могу сделать так, чтобы моя одежда была необычной, устроить какой-то сумасшедший переворот. Я могу сделать что-то новое на уровне микроскопических изменений. С моей стороны - это как движение улитки. Чуть-чуть... Это незначительные изменения в комфортности формы. Одежда сегодня зависит не от дизайнера, а от технологии. Лично я работаю по старым технологиям - швейная машинка, стол, на котором кроят, лекала, фигура человека -вечность такая. Глобально ведь все осталось прежним. Шерсть такая же и шелк. Конечно, используются различные добавки, ткани совершенствуются, но... Прежде всего я подумала: здесь нечего изобретать. И уж коль я этим начала заниматься, то буду делать вещи, которые сама хотела бы купить в магазине. Я считаю, что человек - это человек, а не какой-то объект, на который надо нацелить все амбиции своей жизни. Должна быть одежда, которая может понадобиться в разных обстоятельствах. Искусство для меня существовало в другой плоскости. А здесь надо было только применить свои знания - пропорции, цвета, формы, композиции. И я очень быстро делала карьеру. Фантастически быстро.
...Нет, надо рассказать все по порядку. Я вышла замуж и думала - вот буду сидеть дома, читать, рисовать. В какой-то момент дом меня поглотил. Муж не хотел от меня никакой профессиональной деятельности. Я полностью принадлежала семье, с удовольствием устраивала быт. Приходящая медсестра спрашивала, чем я стираю пеленки, до такой белизны я их довела. Любила заниматься интерьером: разными подушечками, картиночками.
- Довели, дом до совершенства?
- Коврик ровный у двери. Воскресные обеды. Хорошее было время. А потом я пошла на работу. На первую попавшуюся. До этого мне казалось, что так ценно - выбрать и посвятить себя чему-либо значительному, а в результате выбрала то, о чем и не подозревала. К моде у меня вообще не было никакого специального отношения. Сама одевалась просто: свитер и джинсы. Не было же возможности. Ну а потом, художественное училище, художники, все ходили перепачканные краской, в растянутых джинсах, папиных рубашках. Шиком считалось не иметь чистый этюдник. Это особая среда жизни. Ничего близкого моде.
Из ателье меня быстро перевели в Дом мод (не путайте с домом моделей). Я почувствовала, что это глоток свежего воздуха, но потом ушла и год работала оформителем в галантерейном магазине. Рядом с магазином был отдел тканей, и меня буквально душило такое ощущение, что из любой ткани, которая там висит, можно придумать что-нибудь интересное. И очень кстати появился вдруг человек, который сделал Театр мод. Он уговаривал меня идти к нему работать. Я пошла. Театр был бедный. Вещи создавались из всего, что попадалось под руку. Из лент старых, кружев, подкладочной ткани, в дело шло все, что можно было шить на машинке, или все, что можно было приклеить одно к другому. Эти вещи делались не для того, чтобы людей одевать. И Театр мод не диктовал стиль и никакого отношения к женской мечте не имел. Увлекались причудливыми архитектурными формами. Потом стала меняться финансовая ситуация. Появились материалы, из которых уже можно было шить реальные вещи. А вслед за этим пришло самое важное - качество товара. Вот так непредсказуемо от художника ателье я пришла к собственному дому моделей.
- Вы не жалеете, что все получилось именно так?
- Грех не любить ту работу, которая тебе предлагается. Надо воспринимать ее как ту, которую ты и хотел получить.
- Да, буддийский подход.
- Конечно. Иначе ты ничего не сможешь. А если ты будешь сидеть, и ждать лучшего места - так можно до диатеза дожить.
- Как вы относитесь к внешности человека?
- У меня есть какие-то свои пристрастия. Например, я очень люблю ненакрашенные глаза... Я вижу, что пришел человек, для которого личность важна его собственная, важно его состояние. К человеку надо бережно относиться и одевать его надо разумно. Мои самые любимые клиенты - люди, которые спокойно выглядят. Мне трудно иметь дело с фонтанирующей красотой. Я, конечно, сделаю костюм с золотыми пуговицами и кантом, и все получится, но это не самое интересное. Что касается фигуры человека, то чисто профессионально она для меня не имеет значения. Мы можем справиться с любой. Важно понять, каким человек хочет от нас уйти. Хочет ли он что-то изменить в своей жизни. Потому что изменение внешности может привлечь к нему других людей или оттолкнуть их. Это удивительная вещь.
- А вы можете и стрижку порекомендовать? Насколько, например, важна длина волос?
- То, что теперь предлагают те, кого называют стилистами, - я бы никогда не стала делать. По-моему, в этом есть что-то такое, что разрушится через пять минут. Новый имидж - это то, что создано на очень короткий срок. Совсем другое дело, когда вы говорите человеку - у вас красивая длинная шея, давайте ее откроем, подчеркнем. Или можно посоветовать женщине вернуть свой цвет волос, например. Я, наверное, консерватор. Мне все больше и больше жаль что-то изменять. Вообще не знаю, насколько я интересный объект для такой беседы.
- Значит, вы ничего не диктуете?
- Не считаться с тем, что хочет человек, я не имею права. А человек, который приходит, уже что-то ищет конкретное, и, как правило, он ищет то конкретное, что видел в журнале. Он хочет у меня найти ту моду, которая у него как мечта - внутри. А вот тот нюанс, который отличает мою одежду от точно такой же, какую он видел, та небольшая разница - и есть мое авторство. Пиджаки у всех одинаковые, юбки одинаковые, но чем-то они отличаются. Вот чем - это и должно быть мое.
- Вам жаль расставаться со своими вещами?
- Я легко расстаюсь. Никогда ничего не коплю и понимаю, кстати, что благодаря этому могу сделать что-то еще. Первое время я старалась нести ответственность за жизнь своих вещей в чужих шкафах. То есть я волновалась о том, как живут мои вещи, как носятся. Потом это волнение ушло, и сейчас я уверена, что они живут без меня неплохо. С ними все абсолютно нормально.
- Вы говорите "живут", то есть верите в энергию вещей, в энергию одежды?
- Очень многие женщины - адвокаты, менеджеры, директора фирм и т. д. любят в моих костюмах заключать контракты, представительствовать. Я думаю, это происходит потому, что моя одежда не отвлекает - хорошее качество, хороший силуэт. Человек не думает, как он выглядит, не циклится на себе. И тот, кто сидит напротив него, не отвлекается на одежду. Я, слава богу, хожу в синем. Вот и вы, я вижу, в синем. Видите, бывают люди в синем.
- Говорят, что черный люди носят, чтобы в цвете не ошибиться.
- Мне кажется, это униформа, кастовость определенная. А некоторые позволяют себе жить вне этого. Кстати, для работы мне очень неудобно иметь цвет на себе. Я сразу ощущаю по-другому тот цвет, с которым работаю. Представьте, что я в зеленом, а смотрю, работаю с красным... А черный - нейтральный, он не мешает. Черный и белый. У наших конструкторов лекала белые. А у портных цеха разделены на сиреневый, голубой, зеленый. Цвета, конечно, приглушенные.
...Существует цепочка, когда одно порождает другое. Совершенствуешь модель. Постепенно часть этой цепочки организуется в коллекцию для показа. Это такая непрерывная деятельность. Я никогда не начинаю ни с какой истории - для кого я это делаю, что это за женщина, как будет называться моя коллекция. Я просто делаю вещи, потом в какой-то момент вынимаю часть сделанного, называю это случайно пришедшим в голову именем и показываю. Очень мало рисую, практически никогда не думаю на бумаге, не ищу линии. Просто делаю схемы. Беру определенную основу, меняю на уровне пропорций незначительные детали. Дальше все это внедряется, и очень быстро готово. Потом, мы не делаем эскизы-образы: шляпки, туфли, ножки, мне все это не нравится, я делаю безголовые схемы вещей, очень простые, и отдаю конструкторам. Иногда я моделирую прямо на манекене. Иногда я просто словами объясняю. Здесь настолько ритмично проходит работа, что нет такого - тишина, никто не ходит, мастер занимается творчеством. У нас нормальная атмосфера - делаем вещь, подписываем бумаги, кто-то заходит, пьем чай, обмениваемся новостями, все максимально просто.
- Какие цвета преобладают в ваших коллекциях? Есть цвет, который вы никогда не используете?
- Предпочитаю натуральные, природные цвета, теплые. Желтый, зеленый, красный. Мне хочется использовать цвет, хотя цвет не любят сейчас носить. Так что мне остается одно мое пристрастие. Люди любят много черного. Только что я сделала "черную коллекцию" для салона. Все моментально купили.
- Какие цвета, какие ткани предпочитают носить женщины, которые к вам приходят?
- Вот какие есть здесь ткани и цвета, такие и предпочитают. Кто уже давно одевается, ничего не предпочитает. Вчера купила зеленый костюм, и коричневый у меня есть, значит куплю белый - у меня его не было. Вот такое отношение. А разговора о том, что зеленый мне не идет, вы не услышите.
- Но как? Я, скажем, всегда считала, что бежевый мне не идет.
- Все зависит от формы, а не от цвета. И еще важно внутреннее состояние. Ты уверен в себе, идешь, существуешь... Сегодня в этом цвете, в этом состоянии, завтра - в другом. А потом, у нас очень деликатное отношение к цвету. Ничего радикального, ядовитого.
- Вы продолжаете заниматься живописью? Я, конечно, понимаю, что у вас совершенно нет времени.
- А дело не во времени, кстати. Я не знаю, как сформулировать это чувство, но не могу сказать, что у меня нет времени. Есть и желание, и время. Но вот чего-то не происходит, и я не занимаюсь...
- Но все пространство вокруг вас так живописно. Будто вы постоянно рисуете вокруг себя. Например, эта комната.
- О, это был большой спор. Хотели сделать ее сначала белой - много воздуха, много пространства. Потом я решила перекрасить в синий. Муж запротестовал: ты, мол, вспомни коммунальные коридоры, какой это ужас! Синий цвет не может быть. А я сказала, что может, и покрасила. И очень довольна. Видите: это же не раскрашено - это же написано. Вы будто находитесь внутри картины!
